Мир так многообразен и непредсказуем, что он всегда сбивает с толку. Думаю, это и есть главная тема сборника, который вы держите в руках — сбивающее с толку многообразие мира.
Как же приятно смаковать и мееедленно водить глазами по строкам интригующей и в меру саркастической книги! И неважно, что в этот момент твое физическое тело едет в трамвае — все внимание на черных буквах.
Книги профессиональных журналистов бывают разными, в данном случае — это прекрасно написанные рассказы о путешествиях без налета гламура, без излишней восторженности и бессмысленного нагнетания. Местами дружелюбно, а местами иронично, Адриан Гилл описывает Африку, Кубу, Америку, Индию, Японию и Шотландию, их быт, особенности и проблемы. Многое ново, что-то известно, но слог и мастерски подмеченные детали не оставляют равнодушными.
Было очень сложно выбрать несколько цитат из книги, потому что это тот редкий случай, когда хотелось взять сразу все).
В ней [Аддис-Абеба] не увидишь пестрых рекламных призывов покупать сигареты Sportsman и кока-колу, которыми залеплена вся остальная Африка. Хотите узнать, насколько беден этот город? Он не может позволить себе даже мусор. Любая дрянь на что-нибудь да сгодится и будет приносить пользу, пока не исчезнет. Но грязь есть и здесь — спасибо матери-природе, которая поставляет ее даром.
Если бы Фрейд жил в Токио, он никогда не изобрел бы своего анализа. Он не знал бы, с чего начать.
Что в Исландии есть, так это налоги, целая лавина налогов. Куда они деваются — загадка. Преступности нет, общественного транспорта нет, армии нет (если не считать парочки заводных рыболовных катеров), а тюрьма размером с маленькое почтовое отделение. Видимо, в основном деньги уходят на уборку снега, что смахивает на оброк, назначенный Господом Богом. По сравнению с этим занятием Сизифово времяпрепровождение кажется невинным хобби.
Но чего в Исландии больше всего, так это погоды. Мягкое, благосклонное слово «климат» к ней не подходит, это погода героических, мифических масштабов, и жить с ней — все равно, что жить со злобным полоумным великаном. Самый воздух вокруг ощущается как могучая и враждебная человеку среда. Девять месяцев в году за дребезжащими оконными стеклами рыщет маньяк, который жаждет сделать из вас эскимо на палочке.
Сальса заменяет кубинцам обед. Сальса — музыка счастливых людей. Кубинцы танцуют постоянно — даже когда они не танцуют, вы знаете, что они танцуют в душе. Это какая-то общенациональная заразная болезнь, проявляющаяся в подрагивании бедер и вращении тазом: люди танцуют в очередях, танцуют, толкая груженые тачки, танцуют за рабочим столом. Если считать танец выпуклым выражением плоского желания, то кубинская сальса — это секс по Брайлю.
Диктаторы неизменно тратят первую половину жизни на то, чтобы потрясти и перекроить мир, а вторую — на то, чтобы отстоять свою репутацию под натиском современности ради каких-то мифических потомков: история, дескать, меня оправдает. Кастро — исключение из правила о том, что ни один человек не является островом. Он и есть Куба. И не перестанет быть ею, пока его не вынесут вперед ногами в ящике для сигар.
Если вам не довелось испытать на себе, что такое тропическая буря, послушайте меня: забудьте все, что вы знаете о дожде. Европейский дождь относится к тропическому ливню примерно так же, как слив воды в унитазе — к ревущей Ниагаре. Буря прочистила глотку над долиной и разразилась прямо над нашими головами: стробоскопическое сверкание молний сопровождалось синхронными раскатами грома. Струи дождя свистели и пели, точно град винтовочных пуль. Страх начался в форме легкой внутренней дрожи с довеском тревоги, которую еще можно было прогнать при помощи здравого смысла и полузабытой школьной физики. Нашу постель затопило, моя спутница принялась рыдать, а блеск и треск неистовствовали час за часом, отдаваясь эхом среди гранитных скал. На сетчатке моих прищуренных глаз вспыхивали лица моих детей, и я гадал, суждено ли мне услышать удар молнии, которая меня поджарит… Признаюсь честно: память о том, как я сижу на корточках, словно горгулья на крыше Шартрского собора, и пытаюсь унять судороги панической диареи, будет просачиваться в мои кошмары.
Для западных жителей Африка — континент, который существует вопреки африканцам. Во всей восторженной литературе, порожденной этим местом, туземцы неизменно выступают только в роли слуг, носильщиков или статистов — и это печально. Туристы из других краев редко выражают желание пообщаться с коренным населением. Сами африканцы уделяют заботам о своем зверье на удивлением мало времени. Единственный жираф, который их волнует, изображен на местных банкнотах.
В безумной толкотне и давке бомбейской железной дороги, где ежедневно бывают несчастные случаи со смертельным исходом, на меня налетел человек. Я упоминаю об этом, потому что это огромная редкость. Индийцы очень ловко прокладывают себе путь в толпе. Когда наши плечи столкнулись, он дотронулся пальцами до своей груди. Это молчаливое извинение и молитва. В каждом из нас есть искра божья, и он извинялся перед своей частицей божества за то, что стукнул ее о мою. Пускай мы дали им железо для железной дороги, зато они населили ее тремя тысячами миллионов богов.
Но вот что странно: чем больше я путешествую, тем меньше у меня остается уверенности в чем бы то ни было. Чем больше я вижу, тем меньше я знаю.
И пусть в вашей жизни будет как можно больше хороших книг!
Почитать бесплатный отрывок книги «На все четыре стороны» на сайте издательства